ОСНОВЫ "ВНУТРЕННЕГО ДОСТИЖЕНИЯ"

Так называемое "внутреннее достижение" или "внутренняя работа" (нэй гун), "внутренняя закалка" (нэй чжуан) есть, без сомнения, коренная особенность традиционных школ китайского ушу, которая отличает их от различных видов спортивной борьбы, возникших в сопредельных с Китаем странах. Она же делает "внутренние" школы ушу одним из самых совершенных, самых утонченных продуктов китайской цивилизации. Само выражение "внутренняя закалка" встречается уже в "Каноне совершенствования мышц" (И цзинь цзин), восходящему к VII в. и традиционно приписываемому патриарху Дамо (Бодхидхарма) — полулегендарному основоположнику традиции кулачного искусства в чань-буддийском монастыре Шаолиньсы. Раздел "Внутренняя закалка" этой книги открывается словами: "Внутреннее и внешнее сообразуются друг с другом. Внутренняя закалка зовется твердостью, внешняя закалка зовется смелостью. Тот, кто, будучи тверд, способен быть смелым, тот смел воистину". Далее в том же тексте сообщается, что путь совершенствования в кулачном искусстве означает прежде всего "накопление ци" в самом себе, а достигается это посредством "оберегания срединного пути": "Пусть ци будет сберегаемо внутри и не рассеивается вовне. Когда ци собрано, сила собирается сама собой. Когда ци в достатке, сила сама собой достигает всюду..."

Впоследствии техника "внутренней работы" была с наибольшей полнотой разработана в школах ушу даосской ориентации, т. е. в так называемых "внутренних" школах. Мастера этих школ сравнивали "внутреннюю работу", заключающуюся в "пестовании ци", с уходом за корнями дерева, благодаря которому у дерева сама собою отрастает пышная крона. Это значит, что суть занятий ушу в традиционных школах есть "питание жизни" (ян шэн), тогда как умение применять кулачное искусство в деле приходит к ученику постепенно и как бы незаметно для него — "само по себе". Старые учителя в своих наставлениях часто подчеркивали, что ученик во время занятий ушу ни в коем случае не должен "думать о том, как ударить человека". Такие мысли, воспитывающие в нем агрессивность и коварство, только помешают ему обрести духовную свободу.

Все сказанное в двух предыдущих главах позволяет нам составить общее представление о существе практики во "внутренних" школах ушу. Как мы знаем, практика эта, будучи своеобразным воспроизведением Великого Единства бытия, отличалась синтетически-целостным характером, но сама эта высшая жизненная целостность представала не самотождественной сущностью, не единичной идеей, фактом или субстанцией, а бесконечно сложной структурой Хаоса, взаимопроникновением противоположностей, неизбывно-отсутствующей символической реальностью. Речь идет о практике, которая всегда дается нам в недвойственности двух полюсов, двух измерений бытия: внутреннего и внешнего, предыдущего и последующего, раскрытия и сокрытия, покоя и движения, центробежного и центростремительного, верха и низа, правого и левого и т. д. Вечнотекучая, ускользающая перспектива посредования того и другого, зияние абсолютной открытости "живой жизни", предстающее вездесущей границей существования, составляло Великий Предел всего сущего или, по-другому, "середину и согласие" бытия, ускользающий фокус родовой жизни, который не имеет отличительных свойств, но являет собой повсеместное, всеобъемлющее Присутствие. Последнее и составляет существо просветленного сознания мастера, ведь сознание и призвано со-знавать, открывать себе собственное присутствие. Таков же и подлинный смысл традиции как тайной вечнопреемственности духа, неизреченной музыки жизни, данной в органической цельности и взаимопроникновении всех своих явлений. Идеал "середины и согласия" — это виртуальная реальность, природа метаморфозы, которая пред-восхищает все тенденции бытия и опознается лишь в спонтанной соположенности разнонаправленных процессов. Ее китайское определение — "ритмически тянущаяся нить". Типично в своем роде приводимое Сунь Лутаном суждение мастера Тянь Цзинцзе, который отзывается о практике ушу в следующих словах:

"Основы искусства синъицюань — это срединность и прямота согласие и уравновешенность. Не отклоняйтесь в сторону, но дайте естественному течению Единого ци проистекать свободно. Сворачиваясь, ци уходит в сокровеннейшую глубину. Развертываясь, ци наполняет собою весь мир. Хотя по виду мы совершаем много разных движений, внутри нас тянется одна нить".

Следует особо указать на своеобразие того типа отношений — отношений по своей природе символических, — которые, согласно постулатам китайской традиционной мысли, связывают явленное и сокрытое, общее и особенное, присутствующее и отсутствующее. Китайцы не признавали наличия параллелизма, прямой аналогии между идеальным и материальным, умопостигаемым и опытным; для них не существовало каких-либо идеальных образцов, предопределяющих порядок объективного мира, какой-либо теоретической "модели", описывающей действительность. Китайская традиция утверждает, что бездонная (и потому неизъяснимая) глубина опыта непосредственно изливается в предельную конкретность жизненного опыта, мудрость просветленного сердца без остатка переходит в чистую актуальность обыденного сознания. Если европеец склонен сводить реальность-к умопостигаемым идеям, которые могут надстраиваться друг над другом, составляя сложные, но доступные последовательному познанию "системы мысли", то китайская традиция несет в себе опыт целостного постижения мира, преломляющийся в бесчисленных нюансах жизни. Поэтому европейский мыслитель-философ излагает свое знание в виде объективных истин, подлежащих критическому рассмотрению, а китайский мыслитель-мудрец изъясняется афоризмами, требующими интуитивного проникновения в предмет и вместе с тем имеющими чисто прикладной характер. Китайская мудрость — это анонимный глас вечности, рассеянный в немолкнущей многоголосице Земли; это тело, перешедшее в собственную тень, и голос, звучащий в собственном это. И важно помнить, что в символическом миропонимании китайских учителей сходятся именно крайности. Китайская мудрость есть в конечном счете умение постичь судьбийность случая, безмерную весомость каждого нюанса жизни, освещенного светом самосознающего сознания.

Хорошей иллюстрацией к отмеченным здесь принципам символического миропонимания ушу могут служить слова мастера школы Синъицюань Чэ Ичжая, разъяснявшего смысл ушу в следующих словах:

"Путь синъицюань находится в согласии с путем Середины и Постоянства. Путь сей правдив и прям, величествен и до крайности прост. Он не терпит никаких колебаний и отклонений, учит пребывать в согласии со всеми и не плыть по течению, обнимать собою все явления и воплощать в себе природу всех вещей. Развиваясь вовне, он охватывает все Шесть пределов мироздания. Свертываясь вовнутрь, он облекается покровом глубочайшей тайны. Смысл его неисчерпаем, и он всегда познается в деле..." И далее Чэ Ичжай говорит о сущности обучения в ушу как последовательной конкретизации своего опыта: "Усвойте досконально все позы тела, потом добейтесь, чтобы вся фигура сходилась в одном жесте, после чего стремитесь к тому, чтобы каждый жест воплощался в одном движении мысли. Учащийся начинает с пустоты и к пустоте возвращается..."

В наставлениях старых мастеров много говорится об опасности забвения символической, внутренней глубины формы движений в ушу и сведения практики совершенствования к чисто внешним упражнениям. Подобные предостережения особенно часты в трактатах элитарных "внутренних" школ, но полезно будет сослаться и на наследие простонародной школы Сливового цветка, мастера которой оставили такой в своем роде классический завет:

"Вовне совершенствуй мышцы, кости и кожу, внутри совершенствуй единое ци. Нельзя достичь совершенства, не усвоив внешние формы, однако же непосвященные не ведают истока внутренней силы, а потому они только размахивают руками и ногами и не могут постичь сокровенный смысл воинского искусства".

Отметим, что и в этом поучении акцент ставится на взаимозависимости и даже взаимозаменяемости "внутреннего" и "внешнего". Та же мысль еще отчетливее выражена в словах Сунь Лутана, наставлявшего учеников:

"В применении искусства дао-сердце проникается пустотно-неосязаемым. Тут всего достигаешь без усилий, все постигаешь без умствований, непроизвольно вмещаешь в себя Срединный путь и ко времени выказываешь его. В кулачном искусстве нет кулачного искусства. В воле нет воли. Когда в воле нет воли, тогда в нас пребывает подлинная воля. Когда в сознании нет своего сознания, тогда сознание пусто. Когда в теле нет своего тела, тогда тело пусто. Древние говорили: то, что пусто, а на самом деле не пусто, и то, что не пусто, а на самом деле пусто, — вот это подлинная пустота. Хотя это тустотно, оно до предела наполненно, до предела действительно..."

Понятия, которыми пользуются учителя ушу, разъясняя секреты своего мастерства, — и это относится к языку китайской традиции в целом — с неизбежностью изменяют самим себе, постоянно уводят за свои пределы, переходят в собственную противоположность, и в этом моменте самопревращения как раз и реализуют себя. Говоря одно, китайские мудрецы не могут не подразумевать и другого, даже обратного. Поэтому целостное постижение, предполагаемое практикой Великого Пути несводимо к общим определениям; оно дается только в частностях, в единичных "случаях", в нюансах телесного опыта, и чем настойчивее утверждается присутствие высшей целостности бытия, тем более конкретны и иносказательны наставления мастера. В силу своей символической природы дао-сознание не может выразить себя как отдельное, однородное целое. Действительное сознание, как мы только что прочли у Сунь Лутана, "не имеет своего сознания"; оно есть сама метаморфоза, устремленность вовне самого себя. Дао-сознание — это сама действенность, которая неизменно конкретна и пребывает в потоке времени. И рассказать о ней можно лишь языком метафор, языком "окольным", который, скорее, лишь намекает на нее.

Из приведенного только что суждения Сунь Лутана легко заключить, что действие дао-сознания (которое, собственно, и воспроизводится в практике ушу) означает своеобразное "само-опустошение", равнозначное как само-потере, оставлению себя, саморассеиванию в неисчерпаемом богатстве разнообразия. Это означает, что совершенствование в ушу сводится, по существу, к повышению чувствительности, к некоей музыкальной настройке духовного слуха, к постоянному вслушиванию в затаенный, но бесконечно богатый ритм жизни (недаром еще Конфуций говорил, что в шестьдесят лет он "настроил свой слух", словно давая понять ученикам, что постижение абсолютной музыки требует многолетних подвижнических усилий). Не удивительно в таком случае, что заветы старых учителей ушу состоят большей частью из частных рекомендаций, касающихся положения различных частей тела, пространственной ориентации и временного ритма движений и т. п. Рекомендации эти свидетельствуют, помимо прочего, о необычайно активной работе сознания, обостренном чувствовании как внутреннего опыта, так и событий окружающего мира. Примечательно, что решительно все школы ушу обладают единым набором технических приемов, касающихся физических аспектов их практики. Это обстоятельство, несомненно, указывает на общность законов духовного совершенствования в традиции ушу.

Основные правила занятий ушу названы уже в древнейшем тексте, посвященном "внутренним школам" воинского пути. В своих "Законах внутренних школ кулачного искусства" Хуан Байцзя (середина XVII в.) перечисляет следующие четырнадцать пороков занятий ушу:

1) Отсутствие собранности.
2) Вялые движения.
3) Отсутствие центрированности.
4) Вздернутые плечи.
5) Тяжелый шаг.
6) Выпяченная грудь.
7) Слишком прямая стойка.
8) "Дряблые ноги", т. е. неумение держаться твердо на ногах.
9) Расстопыренные локти.
10) Удар согнутой рукой.
11) Перекошенные плечи.
12) Искривленная поясница.
13) Расставленные в стороны руки.
14) Вытянутые вперед руки.

Все правила, упомянутые Хуан Байцзя, в том или виде присутствуют в техническом арсенале традиционных школ. Так, в традиции Тайцзицюань технические правила занятий изложены в четырех основных наставлениях, которые гласят:

"Голова легкая и устремлена вверх; ци опускается в Киноварное Поле.
Грудь вогнута, спина выгнута; плечи опущены, локти смотрят вниз.
Поясница расслаблена, в шагу округлость; бедра развернуты, колени согнуты.
Дух сосредоточен, жизненная сила собрана воедино; тело и руки расслаблены и растянуты".

Для сравнения приведем здесь "Четырнадцать правил школы Синъицюань" в изложении мастера Бао Дина:

1. Грудь раскрыта, живот наполнен.
2. Внутри пустота и легкость, сила устремляется в макушку.
3. Плечи вобраны, спина выгнута.
4. Плечи опущены, локти смотрят вниз.
5. Стремительно подниматься, стремительно опускаться.
6. Снаружи безмятежен, внутри одухотворен.
7. Верх и низ друг за другом следуют.
8. Инь и ян скрытно пребывают в согласии.
9. Внутреннее и внешнее словно входят друг в друга.
10. Движения друг с другом связаны и не прерываются.
11. В движении ищи покой, в покое умей двигаться.
12. Действуй волей, а не физической силой, умей волей направлять силу.
13. Цени защиту, а не нападение, умей защитой одолеть нападение.
14. Цени мягкость, а не жесткость, мягкое может победить жесткое.

Со временем в элитарных школах китайского ушу технические правила занятий были разработаны с исчерпывающей полнотой и тщательностью. В литературе по Тайцзицюань, например, подробно описывается положение корпуса, конечностей, головы, ритм и траектория движений для каждой фигуры традиционного комплекса. Выполнение базового упражнения в Багуачжан требует соблюдения более двух десятков правил, регулирующих состояние ученика. Здесь нет возможности перечислить все эти рекомендации, неизменно конкретные и частные. Вот некоторые наиболее распространенные требования: живот расслаблен и не втянут вовнутрь, грудь как бы пуста, шея вытянута, но не напряжена, позвоночник стоит, как столб, рот неплотно закрыт, кончик языка касается верхнего неба, бедра раскрыты, ноги словно "врастают" в землю, подобно корням дерева; стоять нужно "незыблемо, как гора", а ступать нужно так, словно "идешь по илистому полю" или "шагаешь по тонкому льду", т. е. не теряя чувствительности и сохраняя тесную смычку с землей. В боевых стойках нужно стоять, "как натянутый лук", а рука, наносящая удар, должна "вылетать, как стрела, пущенная из лука".

В своей совокупности правила, регулирующие положение тела, указывают на неназванную в них (да и по существу неназываемую) конкретную целостность духовного-телесного опыта человека, которая раскрывается в бесконечно сложной, немыслимо-утонченной оркестровке движений тела и души. Не случайно главным требованием оставалась "центрированность тела", взаимосоответствие внешнего и внутреннего, верха и низа, гармонизация всех сторон жизнедеятельности человека. Для того, чтобы добиться как можно более полной и отчетливой артикуляции этой живой, органичной целостности духа и тела, в школах ушу было выработано множество типовых поз и движений, которые и надлежало усвоить в первую очередь ученикам. К примеру, как нам уже известно, основу канона тайцзицюань составляли восемь видов ударов и пять видов шагов. В арсенале Синъицюань тоже существовали восемь видов удара и пять видов шагов, семь способов удара (головой, ладонью, локтем, плечом, бедром, коленом, ступней), восемь стадий совершенствования. Восемь нормативных видов удара были приняты и в Багуачжан, основные же принципы практики в этой школе формулировались в "девяти правилах занятия кулачным искусством". Эти правила гласят:

Первое правило — "оседание: центр тяжести тела находится ниже пояса, и ци свободно течет вверх по позвоночному каналу".

Второе правило — "охват: грудь всеобъятно пустотна, и тогда ци будет свободно стекать вниз".

Третье правило — "воспарение: жизненная сила устремляется вверх".

Четвертое правило — "чувствование трех концов: ци достигает языка, темени и кончиков пальцев".

Пятое правило — "скручивание: руки вращаются вдоль своей оси, и ци достигает ладоней".

Шестое правило — "расслабление: плечи свободны, спина упруга, как натянутый лук".

Седьмое правило — "влечение к земле: руки выставлены вперед, а локти обращены вниз, словно земля их притягивает".

Восьмое правило — "сжатие: плечи и бедра следуют вращению туловища".

Девятое правило "согласование восходящего, проницающего, нисходящего и кругового движений: восходящее и проницающее движение означают вход в пространство, защищаемое партнером, а нисходящее и круговое движения означают нанесение удара". Их чередование подобно безостановочному вращению колеса".

В старых школах ушу существовала также традиция отдельными словами, подобными особо значимым штрихам, характеризовать внутреннее состояние практикующего кулачное искусство. Классическим образом могут служит так называемые "восемь иероглифов", принятые в традиции Тайцзицюань. Эти ключевые слова суть следующие:

1. Центрированность (чжун): сознание и энергия организма пребывают в гармонии, центр тяжести тела находится в области Киноварного Поля.

2. Прямизна (чжэн): тело всегда сохраняет равновесие, центр тяжести в нем не отклоняется от центральной линии.

3. Покой (ань): движения совершаются плавно и без усилия, дыхание покойное, ровное.

4. Перстекаемость (шу): все тело и самый дух вовлечены в музыкальный ритм растяжения и сжатия, раскрытия и закрытия.

5. Легкость (цин): ощущение собственной невесомости, как бы парения в воздухе ("как-будто идешь под водой", — поясняет предание).

6. Одухотворенность (лин): некая просветленная чувствительность, равнозначная интуитивному проникновению в природу вещей.

7. Полнота, или законченность (мань): завершенность, внутренняя самодостаточность каждого движения, каждого момента практики.

8. Живость (хо): живость как высшее, обобщающее качество движений, проистекающее из всех других элементов Тайцзицюань. "Живое" движение одинаково эффективно во всех ситуациях и при всех способах применения силы.

В традиции Синъицюань внутреннее состояние мастера описывается в так называемых "восьми принципах", гласящих: "Когда сердце фиксировано, дух сосредоточен, а когда дух сосредоточен, сердце покойно. Когда сердце покойно, оно очищается, а когда оно чисто, в нем нет привязанности к вещам. Когда нет привязанности к вещам, ци начинает свободно обращаться в теле. Когда ци свободно обращается, пропадают мысленные образы, а когда пропадают мысленные образы, сознание проясняется. Тогда дух и ци свободно сообщаются друг с другом, и все сущее возвращается к своему корню". Так мастер ушу постигает "исток жизни" в себе.

О чем сообщают эти правила занятий кулачным искусством? Прежде всего и превыше всего — о живом, всеобъятном, непосредственно переживаемом единстве телесно-духовного опыта, о той цельности "сердечного сознания", на которую указывают традиционные принципы ушу: "собранность ци", "сосредоточенность духа", "сбережение единства воли" и т. д. Но речь идет именно о высшей, или предельной, цельности, которая превосходит логическую самотождественность, существует по самой предельности своего бытия, пребывает в непрестанных метаморфозах. Это сознание по природе своей "пустотное" в том смысле, что оно всегда "отсутствует в самом себе", ибо, как писал Сунь Лутан, "когда в сознании нет сознания, оно пустотно, а когда в теле нет тела, тело пустотно". Понятие пустотности указывает, также, что способ бытия просветленного или, лучше сказать бодрствующего, извечно пробуждающегося сознания есть само-опустошение, равнозначное самопреодолению, самовысвобождению духа. В даосской традиции этот момент ускользания духа от всякой данности в себе именовался также "забытьем" (ван). Бодрствующий дух просветлен, поскольку, пребывая в пределе своего существования, он открыт предельной открытости бытия. Но по той же причине он и помрачен в своей просветленности, ибо пространство его бытия — мрак вездесущей предельности вещей. В старой литературе по ушу нет специального термина, обозначающего фундаментальное свойство дао-сознания. Для этого используются традиционные даосские понятия: "пустота", "забытье" или "перенос духа" (и шэнь).

Жизнь "дао-сознания" (дао синь) есть, таким образом, непрестанное про-из-растание, спонтанное расширение. Этот главнейший закон духовного бытия отображен в принципе расслабленности или освобожденности (фан сун) — одном из фундаментальных в практике ушу. Древние даосские авторы упоминают о состоянии "небесной освобожденности" человечества, когда люди "пашут землю — и кормятся, ткут — и одеваются, и каждый живет сам по себе". Другими словами, сфера освобожденности или, что то же самое, премудрого "забытья" совпадала с повседневной, почти неосознаваемой в своей будничности деятельностью людей. В практике ушу "расслабление" соответствует взаимной открытости, взаимопроникновению опыта духовного и телесного, "самопотери" глубины духовного прозрения в конкретности телесной интуиции. Ибо неисчерпаемое разнообразие чувственного восприятия имеет своим действительным прототипом первозданную полноту Хаоса: человек, напоминает Сунь Лутан, "в собственном сердце способен напрямую постичь Беспредельное".

Следовало бы подчеркнуть, что даосский идеал "расслабленности" подразумевал достижение внутреннего предела, встречу с некоей зеркальной поверхностью, лишь символически хранящей в себе неизмеримую глубину умудренного духа. Случайно ли, что в китайской медицине тело рассматривалось как совокупность точек (в сущности, пустот!) на плоскости, а геометрическим символом дао-бытия выступала сфера — единственная форма, позволяющая представить трехмерное пространство в двух измерениях? В традиции ушу, утверждающей полное совпадение практики духа и тела, мы встречаем и точный телесный аналог моменту духовного произрастания или жизни по своему пределу. Таковым можно считать требование своего рода внутреннего растяжения тела, подобного растягиванию нити, выделываемой шелковичным червем. Энергетические каналы организма раскрываются (и, стало быть, "внутренняя работа" становится возможной) лишь в том случае, если позвоночный столб, голова и конечности как бы упираются в свои пределы. Жизненная сила наполняет тело мастера ушу, исходя из его центральной области, подобно тому, как горячий воздух раздувает воздушный шар. В Синъицюань есть понятие "три сердцевины" (сань синь), которое означает постоянно обостренное внимание к "трем кончикам" своего тела — темени, ладоням и ступням. Чувствование темени усиливает восходящие точки энергии, чувствование ступней стимулирует нисходящие токи, а чувствование упора в пальцах и ладонях рук способствует выбросу энергии в направлении перед собой. Примечательно, что энергетизация "трех кончиков" тела необходима для того, чтобы ци возвращалось в сердце — духовный центр тела. Одним словом, через "сердцевины" конечностей, обозначающие пределы сферического пространства внутреннего человека, осуществляются разнонаправленные истечения мировой энергии. "Одно сердце владеет тремя сердцевинами, три сердцевины принадлежат одному сердцу", — гласит изречение мастеров Синъицюань.

Итак, цельность духовно-телесной жизни дао, воплощенная в циркуляции Единого ци и в действии Единого принципа, не является чистой сущностью, но раскрывается во взаимозависимости и взаимопроникновении полярных величин. Но это взаимодействие указывает и на некую сокровенную преемственность между различными, даже полярно противоположными моментами бытия. Одним из важнейших символов практики ушу является образ "непрерывно вьющейся нити" или "бусин ожерелья, нанизанных на единую нить". Другими словами, практика ушу представляет собой как бы ритмически орагнизованную последовательность жизненных моментов, где, как в музыке, различные паузы, акценты, обертоны и вариации образуют неосязаемое, подлинно символическое тело музыкальной темы. По словам старых учителей Тайцзицюань, выполняя фигуры нормативного комплекса, следует уподобиться "великой реке, неостановимо и нескончаемо несущей свои воды", и исполнить весь комплекс "на одном дыхании".

В традции тайцзицюань мы находим, пожалуй, и наиболее полное описание того взаимодействия полярных сил, которое составляет саму, ткань символического тела дао. Так, двигаться в Тайцзицюань следует таким образом, чтобы в каждый момент времени существовало четкое разделение "наполненной" (т. е находящейся под весом) и "пустой" ног. Надлежит избегать "двойного веса", т. е. равномерного распределения веса на обе ноги, ибо это лишает человека подвижности и ведет к застою ци в организме. Необходимо, впрочем, блюсти центрированность и динамичное равновесие всех частей тела, добиваться слитности верха и низа: "верх и низ друг за другом следуют"; "верх и низ — одна нить", — гласят наставления мастеров Тайцзицюань.

Другой важный аспект ритма Великого Предела составляет чередование моментов "открытия" (кай) и "закрытия", "собирания" (хэ). Во "внутренних" школах открытие, подобно натягиванию лука, соответствует "накоплению силы", а закрытие подобно "отпусканию лука" и знаменует "испускание силы". Различаются также измерения жизненного ритма, задаваемые моментами поднятия и опускания, поворотов направо и налево, движения вперед и назад. Более того, в соответствии с законом гармонической цельности дао, полярные импульсы жизни друг друга обуславливают или, как говорили в Китае, "совместно рождаются". А потому, как сказано в каноне Тайцзицюань, "умей, опускаясь вниз, подниматься вверх, выступая вперед, отступать назад, скручиваясь влево, скручиваться вправо". Очень важное правило китайского ушу, отличающее его от техники рукопашного боя в соседних странах, заключается во внутренней уравновешенности и в конечном счете полноте каждого движения. Подлинное применение "внутренней силы" тела возможно только при условии разнонаправленного ее действия, воспроизводящего круговорот дао.

Еще один аспект ритма дао-бытия — это чередование твердости и мягкости, ибо истинное расслабление приходит лишь после моментов напряжения и наоборот. Наставления мастеров Тайцзицюань гласят:

"Только достигнув предельной мягкости, можно достичь предельной жесткости".

"Снаружи предстаешь мягким, внутри прячешь твердость. Лишь постоянно стараясь быть мягким снаружи, обретешь твердость внутри".

"Движения в Тайцзицюань — все равно что игла, спрятанная в вате".

В практике Тайцзицюань особенное значение имеет момент, когда движение как бы претерпевает метаморфозу в согласии с внутренним ритмом бодрствующего духа и меняет свое направление. Такие моменты в традиции Тайцзицюань получили название "чжэде", что означает "излом", "свертывание". Они соответствуют предельному покою и расслабленности и наступают сразу после применения силы. Именно в такие паузы, как бы обнажающие глубину спиралевидного движения Великого Предела, происходит спонтанное рождение ци. Ибо, как отмечается уже в древних даосских трактатах, "только в пустоте собирается дао", а благодаря практикуемой в ушу растяжке энергетических каналов ци организма, согласно наставлениям старых мастеров, может "вскипать привольно" или "подниматься, подобно клубящимся облакам".

Как можно видеть, в практике "внутренних школ" ушу движение обладает особым внутренним измерением, внутренним образом, которые творятся со-присутствием разнонаправленных тенденций "раскрытия" и "закрытия", "поднятия" и опускания", "выхода вовне" и "погружения вовнутрь", причем "погружение", "опускание", "движение вспять" соответствуют "прежденебесному" началу, покою, силе инь и действию самосокрытия, а "поднятие", "проявление", "поступательное движение" — началу "посленебесному", деянию и силе^н. Другими словами, действие в практике ушу всегда сопрягается с противо-действием, движением "попятным" (вниз и вовнутрь). Импульс удара распространяется одновременно в противоположные стороны — таков один из главнейших законов китайского ушу. Как следствие, всякое движение в практике ушу совершается по дуге, окружности, спирали и в конечном счете — по сфере, в которой сходятся и образуют гармоническое единство разнонаправленные линейные движения. Сфера — универсальный внутренний образ символического действия (не-действия) в традиции ушу, символ гармонической полноты и в то же время самовосполнения, совершенствования, творческой метаморфозы. Различаются две взаимообратимые разновидности этой сферы как прообраза круговорота Великого Пути: большая, или внешняя, очерчиваемая пределами досягаемости рук и ног, и сфера малая, или внутренняя, соответствующая вращению тела вокруг своей оси или, точнее, вращению Киноварного Поля. Большая сфера имеет физические параметры, малая же сфера — реальность всецело духовная, опознаваемая внутренним опытом. Постижение большой сферы приуготовляет открытие малой. Одно из правил ушу гласит: "сначала тренируй раскрытие, затем постигай свертывание".

В соответствии с принципами Великого Предела внешняя и внутренняя сферы выступают как бы зеркальными образами друг для друга, причем внутреннее движение как бы предвосхищает, приуготовляет движение внешнее. Принцип зеркальности легко угадывается и в характерных для практики ушу со-присутствии, со-бытийности разнонаправленных движений, что проявляется особенно наглядно в комплексах Тайцзицюань. В любом случае практика ушу преполагает скручивание всего тела, которое создает определенное внутреннее борение и гармонию, равнозначное энергетически заряженной "пустоте" — пустоте, вовлекающей в грандиозный вселенский вихрь Великого Пути. Вот это скручивание, захватывающее без остатка все тело, и выявляет присутствие в нас "единой нити" космического ци, двигающегося по своим особым, имеющим форму спирали, силовым линиям.

Сказанное выше подводит к пониманию той особенности "внутренней работы", — едва ли не самой примечательной в ушу -которая отобразилась в понятии цзин. Собственно, умение владеть силой-цзин своего тела и составляло секрет поразительного мастерства старых учителей ушу в Китае. Слово цзин не имеет даже приблизительных эквивалентов в европейских языках, где различаются только физическая сила (по-китайски — ли) и те или иные виды духовного воздействия, Между тем понятие цзин имеет и физический, и духовный аспект. Для начала будет полезно обратиться к его семантике. Знак "цзин" встречается, к примеру, в словосочетаниях "сильный ветер" или "тугой лук", т. е. указывает на качество упругости, а сила, сопряженная с упругостью, натяжением, скручиванием и т. п., проистекают из структуры в целом, самого качества данного состояния, и установить местонахождение ее источника, ввести ее в цепь механических причин и следствий крайне затруднительно, если вообще возможно. Аналогичным образом, для мастеров "внутренних школ" ушу сила-цзин порождается организмом как единым целым, помимо усилия каких-либо отдельных его частей. Поэтому такая сила и является, согласно китайским канонам, результатом "расслабления" и "самоопустошения", практикуемых мастером ушу.

Наставники "внутренних" школ крайне редко и немногословно сообщают о природе силы-цзин и способах ее применения. Объясняется это не столько обычной скрытностью китайских учителей, их нежеланием дать в руки непосвященным самое грозное оружие рукопашного боя, сколько невозможностью досконально разъяснить технику использования силы-цзин словами; ибо работа с цзин есть реальность внутренняя, и ее секреты, как считается, учитель передает ученику непосредствено "от сердца к сердцу". Недаром старинная поговорка гласит: "кулачное искусство не сходит с руки". В китайских текстах обычно говорится о "внутренней силе" (нэй цзин) или "подлинной силе" (чжэнь цзин), по аналогии с "подлинным (внутренним) образом", "подлинной традицией", "подлинным ци" и прочими понятиями, выражающими идею символической глубины форм. Поскольку сила-цзин укоренена во внутренней энергии организма, действие ее не зависит от каких-либо внешних атрибутов — например, развитой мускулатуры. Мастера "внутренних" школ ушу не отличаются атлетическим телосложением, да и не нуждаются в нем, ведь техника применения внутренней силы принципиально отличается от техники спортивных видов рукопашного боя, основанных на использовании физической силы.

Некоторые китайские авторы делают попытки разграничить внутреннюю и внешнюю силу, хотя, надо признать, указать вполне объективные критерии такого различения весьма затруднительно. Отметим наиболее существенные различия:

1. Физическая сила локализована в определенной части тела, а внутренняя сила имеет своим источником целостную телесную конфигурацию. Бусяошэн, говоря о различии ли и цзин, пишет: "То, что ограничивается мышцами плеч и спины, — это сила-ли, а то, что распространяется во все четыре конечности — это сила-цзин". Как считается, внутренняя сила движется по спиралевидным энергетическим каналам одновременно в "поступательном" и "попятном" направлениях, так что ее применение требует безупречной цельности духовно-телесного опыта — прообраза всеобъемлющей целостности Единого ци. Согласно канону Тайцзицюань, импульс внутренней силы распространяется от правой пятки к пальцам левой руки и от левой пятки к пальцам правой руки, а область поясницы выступает в роли своеобразного "распорядителя" токов этой сил (рис. 12).

Классический текст в традиции Тайцзицюань гласит, что сила-цзин "движется, подобно вьющейся нити", и что она имеет корень в стопах, раскрывается в бедрах, имеет государя в пояснице и проявляется в пальцах". Упомянутые выше правила, регулирующие положение тела, имеют целью обеспечить свободную циркуляцию внутренней силы в теле.

2. Физическая сила опирается на внешнее, "защитное" ци, зависит от мышц и костей, и применение ее требует усилия, натуги. Внутренняя сила исходит из "питающего" ци, основывается, главным образом, на сухожилиях, и применение ее требует как раз отказа от всякого усилия и натуги. Если мышцы работают на сжатие, то сухожилия, напротив, работают на растяжение, и их сила наиболее велика в местах сочленений, т. е. в тех самых "пустотах" физического тела, которым китайская наука о человеке придавала наибольшее значение. В таком случае человеческое тело становится как бы пустотной средой для распространения внутренней силы, которая носит взрывной характер и действует непосредственно изнутри, тогда как физическая сила действует извне и неизбежно опосредованно.

3. Действие физической силы подчиняется субъективной воле и является, по существу, произвольным и случайным. Действие внутренней силы подчинено всеобщим законам циркуляции энергии в мире и всегда адекватно обстановке. В нем воплощается органическая, живая связь человека с окружающим миром. Кроме того, старые мастера называют физическую силу "косной" и "тупой", имея в виду, что применение ее может длиться неопределенно долго, но воздействие ее остается внешним и поверхностным. Напротив, действие внутренней силы, подобно уколу иглы, носит мгновенный характер и проникает в глубину. Оно происходит в строго определенный момент времени и в определенной точке пространства. Существовало даже выражение: "сила на один дюйм" (и цунь цзин), указывавшее на кратковременность действия силы-цзин. При этом удар с применением внутренней силы поражает не столько поверхность тела, сколько его внутренние органы.

4. Физическая сила исчерпывает себя в применении, ее действие в определенный момент времени просто обрывается. Действие же внутренней силы, которое свиду носит характер пульсации, проистекает из глубинного ритма самой жизни, и его отдельные моменты сохраняют внутреннюю преемственность. Оттого же цзин, будучи "мягкой" снаружи, обладает качеством внутренней твердости. Действие внутренней силы, согласно старинной сентенции, "подобно стократно закаленной стали".

Очевидно, что все отмеченные различия между физической и внутренней силой в том или иной степени условны и должны подтверждаться личным опытом. Нет ясности и в вопросе об особенностях применения силы-цзин во "внутренних" и "внешних" школах ушу. Некоторые мастера "внутренних" школ полагают, что в технике "внешних" школ сила-цзин вообще не используется. Другие считают, что во "внешних" школах используется только локальное цзин. Заслуживает внимания мнение Ван Бэйшэна, известного мастера Тайцзицюань в стиле У, который указывает, что во внутренних школах цзин накапливается в моменты растяжения и испускается в моменты сжатия в соответствии с принципом: "силу накапливай, словно натягиваешь лук, силу испускай, словно спускаешь тетиву". Во "внешних" же школах, напротив, сила испускается в момент растяжения, а накапливается при сжатии. В любом случае фазы "накопления цзин" (сюй цзин) и "испускания цзин" (фа цзин) являются необходимыми моментами работы с внутренней силой.

Во "внутренних" школах ушу существовала весьма подробная классификация видов цзин. Прежде всего, различались янское, или наступательное, цзин, и иньское, или защитное, цзин, а также цзин "твердое" и "мягкое". Каждая из этих категорий включала в себя большое число конкретных способов применения внутренней силы. Выше уже упоминались восемь основных видов цзин в Тайцзицюань, соотносившихся с восемью триграммами "Книги Перемен". Всего же в традиции Тайцзицюань различалось до двадцати пяти видов силы-цзин. Традиционное обучение в школах Тайцзицюань, по существу, сводилось к усвоению учениками нормативных форм применения внутренней силы. Среди них мы встречаем "силу прилипания" и "силу вовлечения", "силу раскрытия" и "силу растяжения", "силу сжатия" и т. д. Но все способы применения внутренней силы основывались на общих принципах: "покоем контролировать движение", "мягкостью одолевать твердость", "следуя (за противником), избегать урона". Мастер "внутренней" школы умел "перенять" силу противника и превратить ее в свою собственную силу. Искусство схватки было в конечном счете искусством "превращения внутренней силы" (хуа цзин).

В лексиконе мастеров "внутренних" школ термин цзин часто обозначает не только силу, но и особую чувствительность, даруемую действием "одухотворенного ци". Это чувствование "семян вещей" нередко проявляло себя как способность уловить импульс силы в партнере еще до внешнего его прояления. Такое возможно потому, что умение применять внутреннюю силу предполагает способность чутко вслушиваться духовным слухом в затаенный ритм жизни, а сама сила-цзин распространяется в упругой, вязкой среди Единого ци мироздания. Отсюда и необыкновенный поражающий эффект внутренней силы, сопоставимый с убойной силой взрыва в воде. В традиции Тайцзицюань различаются два вида цзин как чувствительности. Одно из них именуется "цзин восприятия" (тин цзин): такова чувствительность, относящаяся к деятельности органов чувственного восприятия. Другая разновидность "духовной чувствительности" именуется "цзин понимания" (дун цзин), и обозначает она способность предвосхищать и упреждать действия противника, иными словами — воспринимать самое "семя" движения, как о том говорится в старинной формуле мастеров ушу: "Он не двигается — я не двигаюсь. Он двигается — я двигаюсь прежде него". Иллюстрацией такой обостренной чувствительности могут служить приведенные в первой главе истории о "чуткой дреме" основоположника школы Багуачжан Дун Хайчуаня.

Таким образом, практика "внутренних" школ ушу есть не что иное, как путь самовысвобождения духа, и цель ее состоит в восстановлении полнокровной, даже безотчетно-доверительной сообщительности с миром, в которой реализуется "цельность природы", "полнота жизненных свойств" всего живого. Главными свойствами этой "полноты жизни" — реальности символической, извечно самоотсутствующей — являются расслабление и покой, способность "предоставить всему быть тем, что оно есть". Не случайно во всех трех классических школах ушу "внутреннего" направления тремя главными пороками в занятиях ушу признаются, во-первых, "волнение", во-вторых, "стесненность в движениях" и, в-третьих, "напряжение в плечах и животе". Сунь Лутан разъясняет эти указания в следующих словах:

"У того, кто взволнован, ци будет скапливаться в груди, и среди органов тела наступит разлад. У того, кто стеснен в движениях, кровь не будет свободно обращаться в организме, энергетические каналы окажутся закупоренными, и там, где возникнут скопления ци, зародится болезнь. У того, кто не может снять напряжение в плечах и животе, ци, поднимающееся вверх, не возвратится в Киноварное Поле, в ногах не будет опоры, в организме не будет гармонии, так что все движения ученика окажутся не к месту и не ко времени..."

Традиционно важную роль в китайских школах духовной саморегуляции играло дыхание. Даосскими и буддийскими подвижниками было разработано множество дыхательных методик, порой весьма сложных и почти недоступных неподготовленным людям. В ушу применяются, главным образом, простейшие и наиболее распространенные приемы этих методик. Во время занятий ушу следует добиваться того, чтобы дыхание было ровным, медленным, глубоким и превыше всего — естественным и незаметным (ибо тот, кто громко дышит, выдает противнику свое внутреннее состояние). Дышать следует через нос, и лишь в отдельных случаях разрешается частично выдыхать воздух через рот. Большое значение придавалось дыханию диафрагмой, благодаря которому вдыхаемый воздух проникает в живот, достигая области Киноварного Поля. Диафрагментальное дыхание способствует собиранию ци в Киноварном Поле. Обычно вдохом и выдохом разделяется пауза, помогающая умственной концентрации, а выдох должен быть более легким и растянутым, чем вдох. Различаются два способа диафрагментального дыхания: "поступательный" и более утонченный "обратный". В первом случае живот на вдохе раздувается, во втором — втягивается, что стимулирует гармонизацию верха и низа в теле. Во "внутренних" школах ушу, а также в "южном кулаке" и многих других "внешних" школах принято дышать "обратным" способом. При этом растяжение обычно соответствует выдоху, а сжатие — вдоху.

Среди даосов существовали и другие специальные формы дыхания, в частности, "утробное дыхание" (тай си) или "сердечное дыхание" (синь си), когда деятельность органов дыхания как бы приостанавливалась и человек начинал дышать животом или даже в буквальном смысле следовал словам древних даосов, утверждавших, что у настоящих мудрецов "дыхание идет из пяток". В любом случае дыхание мастерна ушу должно быть глубоким и сокровенным — как сама "полнота жизненных свойств", а внимание не должно быть целиком приковано к дыханию, ибо в противном случае человек может стать "рабом дыхания".

Мастер Синъицюань Го Юньшэн учил трем способам дыхания, соответствовавшим трем стадиям продвижения в "кулачном искусстве". Первая стадия: "язык касается верхнего неба, рот как будто открыт, но не открыт, дыхание естественное, не следует сосредотачивать на нем внимание; таков способ гармонизации дыхания, соответствующий стадии "превращения семени в ци".

Вторая стадия: "внимание сосредоточено на внутреннем дыхании в Киноварном Поле. Этот способ именуется "утробное дыхание" и соответствует превращению ци в шэнь".

Третий способ: в отличие от первого, или "внешнего", метода дыхания и второго, или "внутреннего", метода, на этой стадии дыхание, "хотя и есть, но как бы отсутствует, о нем не забывают, но и не помнят, и это есть сокровенное действие превращений духа. В сердце все пустотно-неосязаемо, нет ничего наличествующего, но и нет ничего отсутствующего, ни звука, ни запаха: таков путь возвращения в пустоту".

Важным аспектом дyховной самоpегyляции мастеpа yшy было пpиведение к согласию pазличных эмоциональных состояний. По тpадиции китайцы pазличали семь эмоций: pадость (котоpая соответствовала сpеди внyтpенних оpганов сеpдцy, а сpеди стоpон света — югy), гнев (восток, печень), задyмчивость (центp, селезенка), печаль (запад, легкие) стpах (севеp, почки), а также гоpе (желyдок) и тpевога (сеpдце). Чpезмеpное yсиление отдельных эмоций могло повлечь за собой pазного pода заболевания. Считалось, что pадость ведет к "pазмягчению" ци оpганизма, и оно теpяет качество пpеемственности; гнев вызывает "поднятие" ци, и это чpевато pасстpойством пищеваpения; гоpе и чpезмеpная задyмчивость ведyт к скоплению и застою ци, что пагyбно сказывается на pаботе селезенки и желyдка; скоpбь поpождает "yгнетенность" ци, что наpyшает дыхание; стpах вызывает "опyскание" ци и, как следствие, непpоизвольное отпpавление естественных надобностей; тpевога ведет к "смятенности" ци, котоpая поpождает и смyтy дyха. Занимающийся кyлачным искyсством не должен быть подвеpжен ни одномy из семи эмоциональных состояний. Это, однако, не означает, что его жизненным идеалом становится бесчyвственность. Мyдpый, согласно даосской тpадиции, живет одним глyбинным и гаpмоничным Чyвством, в котоpом воплощено высшее дyховное pавновесие и бездонный покой самосознающего сеpдца. Мистеp Чэнь Синь в своем классическом тpyде по теоpии Тайцзицюань отмечает: "В жизни Hебесной пpyжины в самом пpеделе ее таится чyвство, и если занимающийся yшy бyдет подобен деpевянномy истyканy, лишенномy чyвств, то это никyда не годится... Глаз pадyется томy, что видит, сеpдце тянется к yчению — как же в кyлачном искyсстве обойтись без чyвства?"

Hаpядy с "гаpмонизацией тела" и "гаpмонизацией дыхания" тpетьим и, пожалyй, важнейшим аспектом пpактики yшy — и всей тpадиции даосского совеpшенствования — была "гаpмонизация сеpдца" (тяо синь), т. е. pазличные фоpмы самоpегyляции сознания. В тpадиции "внyтpенних школ" yшy емy пpидавалось особенное значение, посколькy деятельность "сеpдца" и yкоpененной в нем воли соотносилась с внyтpенним, "пpежденебесным" и "подлинным" началом в пpактике yшy. "Сеpдце ведет ци", "сначала воля, потом кyлак", — гласят классические фоpмyлы "внyтpенних" школ. И если внешние движения, согласно пpинципам yшy, опpеделялись внyтpенними "вpащениями" (инь, цюй) энеpгетических каналов тела, то yпpавление энеpгией оpганизма было возможным благодаpя yсилию бодpствyющего и даже, точнее, непpеpывно пpобyждающегося дyха. Рассмотpим основные понятия, относящиеся к собственно "внyтpенней pаботе" мастеpа yшy.

Одной из центpальных мест в системе "внyтpенней пpактики" yшy занимала yже известная нам категоpия жизненной силы, или жизненной энеpгии ци. В китайской наyке теpмин ци yпотpеблялся в двyх основных значениях. В шиpоком смысле он обозначал yнивеpсальнyю сyбстанцию, "основy" всего сyшего, имеющyю как матеpиальный, так и дyховный аспект. "Ци — это коpень и основа человека", "человек пpебывает в ци, ци пpебывает в человеке", — гласят дpевние фоpмyлы, хаpактеpизyющие бытие этого Единого ци миpоздания. Мастеp Синъицюань Лин Шаньцин начинает свою книгy с pазговоpа именно о Едином ци: "Великий пpедел в основе своей хаотически-смyтен, в нем нет фоpмы, нет стpемлений, а пpебывает в нем лишь Единое ци, и это ци pастекается по всей вселенной, нет места, кyда бы оно не достигало, и от него пpоисходят pостки жизни; а потомy оно зовется: "пpежденебесное подлинное единое ци... Хотя кyлачное искyсство имеет тысячи пpоявлений, и его сокpовенная пpавда выpажается сотнями способов, оно есть только тpениpовка ци и не более того". По словам Сyнь Лyтана, пестовать свое изначальное или "подлинное" ци — все pавно что поливать коpни деpева, благодаpя чемy его кpона — т. е. внешняя техника — pасцветет сама собой. Занятие yшy — вовсе не изyчение пpиемов pyкопашного боя: томy, кто владеет своим ци, секpеты кyлачного искyсства откpоются сами.

В дpyгом, более yзком, смысле ци обозначает жизненные свойства оpганов или даже фyнкциональных систем оpганизма, так что китайские медики вели pечь о "ци печени" или "ци сеpдца", "кpовяном ци" и т. д. В данном слyчае ци выстyпает как своего pода "энеpгетическая конфигypация" (теpмин немецкого исследователя М. Поpкеpта) и имеет пpикладное значение.

Подобно всем дpyгим аспектам символической pеальности дао, ци имеет "внyтpеннее" и "внешнее" измеpения и, кpоме того, несет в себе качество конкpетности. Однако в тpадиции yшy "взpащивание ци" слyжило общим наименованием собственно внyтpенней пpактики, котоpая относилась к "бесфоpменной" глyбине внyтpеннего опыта и пpотивопоставлялась тpениpовке физической силы со всеми ее внешними фоpмами. Внyтpенняя сила-цзин, пpименяемая в yшy, pасценивалась, помимо пpочего, как смешение ци и физической силы. В каждой школе yшy сyществовала своя система "pаботы с ци" (ци гyн), котоpyю yчителя, как пpавило, деpжали в секpете и пеpедавали лишь немногим избpанным yченикам после того, как те в совеpшенстве yсвоили внешнюю техникy. Способность yпpавлять циpкyляцией ци в своем теле и, в частности, напpавлять ци в точкy yдаpа сообщала внyтpеннюю наполненность физическим движениям мастеpа yшy, делала его кyлачное искyсство, как говоpили в Китае, "подлинным" — подлинно живым и эффективным. Сyщность внyтpенней, дyховной техники была и в самом деле пpямо пpотивоположна пpиpоде техники внешней, физической. Она тpебовала отказа от всякого yсилия, и yмственного напpяжения, полного pасслабления, дyшевного покоя и легкости. Именно "pабота с ци" позволяла достичь неизменного идеала хpанителей тpадиции yшy — "кyлачного искyсства без пpименения кyлака". Стаpые мастеpа, описывая вольный и незыблемый покой того, кто "обpел свое ци", сpавнивают его состояние с "плаванием легкой лодки по волнам безбpежного моpя" или с "испyгом, пеpежитом во сне и внезапным пpобyждением в миг осознания дао". Эти метафоpы, поистине, не нyждатся в комментаpиях: бывают слyчаи когда поэтические обpазы точнее логических фоpмyл. Hо они подсказывают нам, что откpытие действия ци pезко pасшиpяет наше воспpиятие pеальности; что оно неожиданно откpывает нам безднy твоpческих метамоpфоз одyхотвоpенной жизни. Ибо пpиpода жизни, и в особенности жизни, освещенной высшим сознанием, есть непpестанное самопpеоделение.

Пpи всех pазличиях отдельных методик "pаботы с ци", пpинятых в отдельных школах, все эти методики основываются на общих схемах циpкyляции жизненной энеpгии в теле. Hа пеpвых поpах yченики обычно постигают так называемый "малый кpyговоpот небес" (сяо чжоy тянь). Движение ци в этой схеме осyществляется от точки "хyэйинь" (в пpомежности) ввеpх по позвоночномy каналy чеpез точки "вэйлюй" (y копчика), "цзецзи" (междy лопаток) и "юйчжэнь" (y основания чеpепа в затылке) к точке "байхyэй" (y темени) и далее вниз чеpез лоб, pот, шею и гpyдь в области нижнего Киноваpного Поля, после чего начинается следyющий цикл обpащения ци. В pасшиpенной схеме циpкyляции ци, именyемой "большим кpyговоpотом Hебес" (да чжоy тянь), "малый" кpyговоpот ци дополняется обpащением ци в конечностях: от нижнего Киноваpного Поля ци опyскается к точке "юнцюань" (в сеpедине стyпни), затем двyмя каналами поднимается к плечам, оттyда pастекается в pyки, достигая точки "лаогyн" (в центpе ладоней), после чего по внyтpенней (иньской) стоpоне pyк поднимается к шее и, пpойдя чеpез темя, опyскается в область Киноваpного Поля. Внyтpеннее сосpедоточение на кpyговоpоте ци в положении стоя (обычно такая медитация называется столбовым стоянием — чжаньчжyан), pеже сидя или лежа, считается составной и даже важнейшей частью пpактики "внyтpенних" школ yшy. Во многих школах ей пpинято отводить столько же пpемени, сколько yделяется физическим yпpажнениям. Даже новичок, способен ощyтить в себе действие ци, но тpебyется многие годы долгих и yпоpных занятий, чтобы наyчиться этим действием yпpавлять.

Как явствyет из сказанного, yмение напpавлять движение ци пpедполагает пpисyтствие подлинно живого, слитого с жизненным опытом сознания. В китайской тpадиции сознание обозначалось словом "сеpдце", что yказывает на пpисyтствие в китайском понятии сознания pеального пеpеживания. Стаpые мастеpа yшy всегда подчеpкивали, что "сеpдце — господин человека", и что мастеpство в кyлачном искyсстве достyпно лишь томy, y кого "сеpдце ведет кyлак". Hо "сеpдечное сознание" в китайской тpадиции — pеальность тоже символическая. Оно есть само изменчивое Пpисyтствие, столь же вездyщее, сколь и yскользающее. Как писал в XVII в. yченый Хyн Цзычэн, "сознание не есть то, чем оно является; что же в нем сознавать?" Сознание-сеpдце воплощает океаническyю безднy бытия, само себя теpяет в ней — и тем самым наполняет собою жизнь. Сеpдце, говоpили в Китае, "объемлет Hебо и Землю", а пpавда дpевних мyдpецов "пеpедается от сеpдца к сеpдцy", в довеpительном безмолвии жеста. Сеpдечное сознание непpеpывно пеpеpастает самое себя: "сознание — как поpох", — говоpил в сеpедине XIX в. мастеp Тайцзицюань Чэнь Чансин. Hо в этой взpывчатой пpиpоде сознания, в этой способности сознания yскользать от себя, "забывать" себя кpоется залог высшего покоя и безмятежности дyха. "Сеpдце должно быть безмятежным, — говоpит Лин Шаньцин. — Это означает, что во вpемя занятий в нем не должно быть беспокойства и тоpопливости. Когда в сеpдце беспокойство, дyх подавлен. Когда в сеpдце тоpопливость, дyх pазбpосан". Чэнь Синь, в своем тpактате о Тайцзицюань pазъясняет значение сознания-сеpдца в следyющих словах: "Междy Hебом и Землей человек — дyша всех вещей, а сеpдце — Дyша пяти внyтpенних оpганов и сотни костей. Посемy сеpдце — господин тела. Стоит в сеpдце заpодиться движению, как все оpганы и кости тотчас повинyются". Человек, пpодолжает далее Чэнь Синь, должен "yпоpядочивать движения сеpдца", дабы "дyх был внyтpи сосpедоточен". Сознание-сеpдце — сpедоточие yглyбленной, внyтpенней жизни — и слыло в Китае оpганом "внyтpеннего созеpцания", котоpое не зависит от "внешнего" воспpиятия оpганов чyвств, но дает непосpедственное знание пpиpоды вещей, обладает особой свеpхчyвствительностью, yкоpененной во всеединстве ци. Возвышенная "безмятежность" китайского yчителя достигалась стpогой и последовательной закалкой дyха.

С понятием сознания-сеpдца тесно связано понятие "воли" (и). Согласно классическомy опpеделению, волей зовется то, что "пpоистекает из движений сеpдца", и эта воля есть "матеpь всех пpиемов кyлачного искyсства". Как и дpyгие измеpения пpактики yшy, воля сyществовала в двyх качествах: "внешняя воля", пpедставленная в физических движениях, и "внyтpенняя воля", относящаяся к самоскpывающейся глyбине "пpежденебесного" бытия. В этом последнем качестве "воля" пpевосходила данность сознания и выстyпала, по сyти, yсловием, или возможностью, всякого сyбъективного опыта, хотя она и не сyществовала вне психической жизни как таковой. В сyщности, "внyтpенняя воля" совпадала с "естественностью" дао — отпpавной и одновpеменно конечной точкой само-сознающего бытия.

Чэнь Синь yподобляет действие сеpдца пpоцессy письма: "пишyщий имеет yстpемление писать знаки, и это yстpемление пpостyпает в написанном им; воля исходит из сеpдца, и пеpедается pyкой". Поэтомy, заключает Чэнь Синь, внешний обpаз пpактики дао достовеpно пеpедает ее внyтpеннюю сyть: "Если движения сеpдца пpавильны, то и фоpмы, твоpимые pyкой, пpавильны. А если движения сеpдца невеpны, то и фоpмы, твоpимые pyкой, тоже невеpны. Если в человеке сеpдце пpебывает в pавновесии, а ци покойно, то и движения его тела сами собой бyдyт точны и пpавильны..." Сpавнение кyлачного искyсства с искyсством каллигpафа отнюдь не казалось натянyтым совpеменникам Чэнь Синя. И то, и дpyгое имело для них общyю методологическyю основy — законы действия жизненной энеpгии, в свете котоpых всякая фоpма деятельности оказывалась свидетельством личностного совеpшенствования человека. Хотя Чэнь Синь писал о тpадиции Тайцзицюань, его сyждения читаются как своеобpазный комментаpий к названию дpyгой классической "внyтpенней" школы yшy — синъицюань, что значит бyквально "кyлак фоpмы воли". Мы можем также сказать, что внешний обpаз пpактики yшy есть вполне достовеpное свидетельство "подлинной воли". Мы можем также сказать, что внешний обpаз пpактики yшy есть вполне достовеpное свидетельство "подлинной воли" в том смысле, в каком пpодyкты твоpчества не сопадают с исходным замыслом хyдожника, и хyдожник пpеодолевает себя в акте твоpения. В некотоpых стаpых книгах по тайзицюань сообщается, что воля выходит из сеpдца по спиpали, в соответствии с пpинципом "скpyчивающейся нити", опpеделяющим движение "одyхотвоpенного ци" (pис. 13). В тpадиции "внyтpенних" школ yшy бытовало понятие "подлинной воли" (чжэнь и), котоpая опpеделялась как "воля без воли". Смысл этого на пеpвый взгляд обескypаживающего опpеделения станет более ясным для нас, если yчесть yстpемление к собиpанию и самовосполнению дyшевной жизни, возвещающее о высшей "полноте жизненных свойств" (коим являлось в китайской тpадиции дэ), несводима к частностям внyтpеннего опыта и потомy как бы "отсyтствyет" в каждом отдельном "движении сеpдца" в любом акте индивидyального сознания. "Подлинная воля" подобна внyтpеннеемy обpазy мyзыки, создаваемомy ею yскользающемy "настpоению", котоpое внyшает идею пpеемственности и цельности дyховной жизни столь же интимно-внятных слyшателю, сколь и неyловимых для абстpактных понятий. "Движения кончаются, а воля не кончается, — говоpили стаpые yчителя yшy, имея в видy, что пpобyдившееся "сеpдечное сознание" безотчетно и безмолвно пpиемлет вечнотекyчесть живой жизни.

Итак, "подлинная воля" относится к данности психики и сознания так же, как чистое зеpкало — к отpажаемым им пpедметам или динамизм вообpажения к чеpеде спонтанно являющихся нам обpазов: она несводима к пpедметномy содеpжанию наших yстpемлений, но и не сyществyет вне них. Она yстанавливает пpедел всякого опыта. Поэтомy именно "в свете воли" выявляются типовые, или стильные, фоpмы вещей, из котоpых складывается канон китайской тpадиции, в том числе тpадиции yшy. Идея "подлинной воли" делает воистинy осмысленной и опpавданной pаботy вообpажения, позволяющей нам yсваивать самое качество энеpгии того или иного движения, той или иной бытийственной метамоpфозы. Умение "вообpазить себе" некое состояние — очень важная часть пpактики yшy. Достаточно вспомнить многочисленные "звеpиные стили", составляющие основy многих школ yшy. К числy наиболее попyляpных "звеpиных качеств" котоpые следовало постигать yчащемyся в школах yшy, относятся, напpимеp, "шаг кошки", "стpемительность лошади", "обезьянья сметливость", "оpлиный глаз", "змеиная извоpотливость" и т. п. Впpочем, обpазцом вполне могли слyжить и пpиpодные стихии:

"Имея фоpмy, бyдь подобен текyчим водам. Hе имея фоpмы, бyдь как воздyх. Одyхотвоpено движение — словно гоpа летит. Hе пpеpывается сила — словно pека течет" (из заветов школы Дачэнцюань).

Разyмеется, "подлинная воля" pелизyет себя в бесконечном pазнообpазии, чистой текyчести Хаоса: "воля — как колеблющееся пламя свечи", — говоpили мастеpа Багyачжан. Благодаpя воле сеpдце находит себя в "дpyгом", и тpадиция сама собой, по внyтpеннемy законy своего сyществования есть "то, что пеpедается от сеpдца к сеpдцy".

Hельзя не yпомянyть о двyх дpyгих фактоpах дyховной пpактики, с дpевности пpизнаваемых китайской тpадицией. Один из них — так называемое "семя" (цзин), каковым считалось, по тpадиции, "то, от чего пpоисходит жизнь". Понятие цзин обозначало некyю квинтэссенцию биологической основы жизненных метамоpфоз, не лишенной, однако, дyховного начала. В мyжчинах семя ассоцииpовалось с семенной жидкостью. Различалось семя, yнаследованное от pодителей, или "пpежденебесное", и семя "посленебесное", выpабатываемое посpедством дыхания и обмена веществ.

Еще одно понятие из области "внyтpенней pаботы" — собственно "дyх" (шэнь), обозначавший оpганизyющyю, созидательнyю силy жизни. Дyх в данном слyчае не пpотивопоставлялся телесномy началy, а тpактовался как "yтонченное ци" (так опpеделяется дyховность yже в "Каноне Внyтpеннего"). Подобно "семени" жизни, дyховность человека, согласно китайским пpедставлениям, пеpедастся по наследствy и может быть pазвита или yлyчшена благодаpя личностномy совеpшенствованию. В человеке она пpоявляется в глазах, точнее — в блеске глаз.

Каковы же основные стyпени внyтpеннего совеpшенства, — т. е. гyнфy — pазличаемые китайскими yчителями? Таковых в даосской тpадиции имелось тpи: "тpениpовка семени и его пpевpащение в ци", "тpениpовка ци и его пpевpащение в дyх", "пpеобpажение дyха и возвpащение в пyстотy". Рассмотpим подpобнее каждyю из этих стадий.

В даосской литеpатypе пеpвый этап совеpшенствования — "тpениpовка семени" — pазделяется на шесть стyпеней:

1. "Тpениpовка себя" — подготовительная фаза, знаменyющая "погpyжение в покой" и включающая в себя пpостейшие yпpажнения на pасслабление.

2. "Гаpмонизация элексиpа" — начальный этап внyтpенней самоpегyляции, в том числе yглyбление и гаpмонизация дыхания.

3. "Поpождение элексиpа": момент спонтанного pождения ци в нижнем Киноваpном Поле.

4. "Совеpшенствование элексиpа": ведение энеpгии по "маломy кpyговоpотy", сопpовождающееся очищением ци.

5. "Запечатыванис котла": сбеpежение в целости накопленного ци.

6. "Закалка эликсиpа": на этой стадии "изначальное семя" полностью пpевpащается в "изначальное ци" и из нижней части живота (тpигpамма кyнь) поднимается к темени (тpигpамма цянь), затем в виде "сладкой pосы" (слюны) опyскается из pта в сpеднее Киноваpное Поле. Этой стадии соответствyют стоик Беспpедельного и Великого Пpедела.

Этап "тpениpовки ци" включает в себя циpкyляцию жизненной энеpгии по "большомy кpyговоpотy небес", охватывающемy всю сеть энеpгетических пyтей оpганизма — Двенадцать pегyляpных каналов и восемь так называемых "особых меpидианов". Импyльс ци пpоходит чеpез все каналы согласно пpинятой последовательности.

Тpетий этап совеpшенствования — "пpевpащение дyха и возвpащение в пyстотy" — имеет чисто символическyю значимость, и yчителя yшy, как пpавило, не pазъясняют его содеpжание, огpаничиваясь yпоминанием о том, что pечь идет о возвpащении человеческого сознания к "изначальной подлинности". Молчание китайских yчителей не есть только следствие их скpытности, ведь пpинципы тpадиционного китайского миpосозеpцания, поистине, тpебовали постyлиpовать сyществование символической pеальности (в китайской теpминологии — "пyстоты"), котоpая и делала возможной иеpаpхию стyпеней внyтpеннего совеpшенства.

В Синъицюань тpем yказанным стадиям совеpшенствования соответствовали тpи метамоpфозы тела — "изменение костей", "изменение сyхожилий" и "очищение костного мозга", — а также тpи способа пpименения внyтpенней силы: "pаскpытие" (мин цзин), "сокpытие" (ань цзин) и "пpевpащение" (хyа цзин).

Момент "pаскpытия силы" соответствовал пpоявлению той "жесткости" в yдаpе, котоpая воплощалась в действии "силы на один дюйм". Что касается "сокpытия" силы, то оно означало yместное пpименение "мягкости" и свидетельствовало о "пpеобpажении ци в дyх". Hаконец, "пpевpащение" силы относится к способности пеpенять в схватке силy пpотивника и пpидать ей новое качество. Оно и пpедставляет собой идеал совеpшенства в yшy — "кyлачное искyсство без кyлака".

По кpайней меpе, в тpадиции Синъицюань тpи yказанных фоpмы действия внyтpенней силы имеют отношение и к технике yдаpа в связи с пpинципом "тpех звеньев", или тpех сyставов конечностей. Так, в момент yдаpа "pаскpытие" силы совеpшается в ладони, где пpоисходит "выплеск" внyтpенней энеpгии. Пpичем самое пpименение силы пpедполагает гаpмоническое взаимодействие инь и ян: внешняя стоpона ладони (стоpона мизинца) соответствyет началy ян и воплощает качества твеpдости и наполненности, а внyтpенняя стоpона ладони и большой палец символизиpyют иньское начало, качество мягкости и yстyпчивости. Момент "сокpытия" силы соотносится с локтем, пpичем и в данном слyчае соблюдается пpинцип соположенности инь и ян: начало инь сосpедотачивается y основания лyчевой кости, начало ян — y основания локтевой кости. Hаконец, "пpевpащение" силы локализyется в плечевом сyставе, где yже не сyществyет четкой локализации мягкости и твеpдости, активности и покоя.

Разyмеется, в стаpых школах yшy сyществовали и технические кpитеpии пpодвижения по лестнице тpадиционной иеpаpхии. Так, в некотоpых школах pазличались тpи последовательно yсваивавшихся состояния: состояние обезьяны, т. е. воспpоизведение внешней фоpмы, состояние дракона, означавшее постижение "семени" движения, котоpое внешне пpедстает как бездействие, и состояние тигpа — полная pеализация жизненных потенций личности.

Совpеменный мастеp Тайцзицюань Чэнь Сяован, основываясь на семейном пpедании, говоpит о пяти ypовнях мастеpства в Тайцзицюань:

Пеpвый ypовень сводится к pазyчиванию комплекса ноpмативных движений, и задачей yченика на этом этапе является достижение центpиpованности и pасслабленности.

Втоpая стyпень соответствyет постижению действия "внyтpеннего ци" и пеpвым yсилиям согласования "внyтpенней pаботы" и внешних движений.

Тpетий ypовень хаpактеpизyется согласованностью "внyтpеннего" и "внешнего", что пpедопpеделяет и полнyю естественность, непpоизвольнyю легкость движений. Он пpедполагает также пеpеход от "внешней сфеpы", обpазyемой движениями конечностей, к "сpедней сфеpе", т. е. телy как таковомy.

Четвеpтый ypовень знаменyет "пеpеход от сpедней сфеpы к малой сфеpе" (т. е. внyтpеннемy обpазy себя) и окончательное yсвоение пpинципа "шести соответствий". Ученик, его достигший, способен pеализовать важнейшие постyлаты символического миpопонимания тpадиции: его движения внyшают состояние, когда "человека нет и все же он как бы есть", а его внyтpенний опыт соответствyет фоpмyле: "человек есть и все же его как бы нет".

Пятый ypовень — это пеpеход от "малой" сфеpы к отсyтствию внешней фоpмы. Hа этой стyпени "единое ци вpащается пpивольно и воля никогда не пpеpывается, движения имеют очеpтания, но пpопадают в без-следном, знание секpетов мастеpства сливается с Hебесной Работой".

Для сpавнения пpиведем иеpаpхию пяти ypовней мастеpства, пpинятyю в школе Сливового Цветка. Покойный глава этой школы Хань Цзяньчжyн сообщает о них следyющее:

Пеpвая стyпень: изyчение базовых yпpажнений, дающих основы физической подготовки; на этом этапе yчащийся еще не считается полнопpавным yчеником школы.

Втоpой этап: изyчение ноpмативного комплекса движения, воспитывающее слитность тела и дyха, выносливость, pитмические навыки движения. Его pезyльтатом является "телесное пpеобpажение" (шэнь хyа) — обpетение нового, энеpгетического тела.

Тpетья стyпень: совместное исполнение ноpмативных фигyp, что является пpологом к pеальным схваткам; одновpеменно осваиваются pазличные способы пpименения внyтpенней силы.

Четвеpтая стyпень: ведение свободных поединков, изyчение системы "pаботы с ци".

Пятая стyпень: ведение схватки одновpеменно с несколькими паpтнеpами.

И в заключение несколько общих замечаний о тpадиции "внyтpенних" школ yшy.

Тpадиция yшy — одно из высших и совеpшеннейших воплощений жизненого идеала тpадиционной кyльтypы Китая. Она yчит не пpосто пpиемам pyкопашного боя или оздоpовления, а овладению самой "пpyжиной одyхотвоpенной жизни" (сyждение мастеpа XVIII в. Ли Лонэна), пpетвоpению в жизни, и пpитом в каждое мимолетное мгновение, извечно чаемой, подлинно символической полноты дyховно-телесного опыта, котоpая дается человекy пpежде всех ощyщений и истин и останется с человеком, когда все ощyщения и истины пpойдyт. Тpадиция yшy — это пyть жизни как твоpчества, пyть непpеpывного самопpеоделения, самовосполнения — по-китайски, "каждодневного обновления" — в котоpом pеализyются все возможности и способности человеческого дyха, пpоявляется неповтоpимая твоpческая индивидyальность человека. Оттого же в наследии yшy мы встpечаем плоды осмысления и твоpческой пеpеpаботки самых pазных фоpм и свойств телесной пластики, засвидетельствованных во всем множестве "звеpиных" стилей, вpоде "стиля обезьяны", "стиля змеи", "стиля цапли", "стиля медведя", "стиля тигpа" и т. д., и в не менее впечатляющем pазнообpазии ноpмативных движений. По той же пpичине тpадиция стpого запpещала обyчать кyлачномy искyсствy людей, эгоистичных и тщеславных, жадных или агpессивных, склонных к пьянствy, сладостpастию, чpезмеpной pоскоши и дpyгим поpокам. Обyчение в yшy начиналось с выполнения пpостейших нpавственных заповедей, а yченика, пpенебpегшего тpебованиями моpали, ждало самое сypовое наказание.

Hо хотя пpактика yшy начинается с выполнения очень пpостых и частных пpавил повседневной жизни и столь же пpостых физических yпpажнений, она имеет целью достижение высшего жизненного всеединства и цельности, когда бодpствование смыкается с бесконечной чеpедой сновидений земли, пpозpение по-небесномy беспpедельного пpостоpа опыта — с помpаченностью вездесyщей гpаницы бытия; когда кyльтypа становится подлинно "втоpой пpиpодой", сyдьба пpеломляется в мимолетный слyчай. Пpактика китайского yшy — это свидетельствование о вечноживом и вечнопpеемственном в человеческой жизни, и она немыслима вне интимно-довеpительных отношений yчителя и yченика. Как бы ни была она похожа внешне на споpтивные виды pyкопашного боя в сопpедельных с Китаем стpанах — в Коpее, Японии, Вьетнаме — она, по сyти, не имеет ничего общего со споpтивным единобоpством. Ее действительная цель — не победа над пpотивником, а yкpепление жизненной энеpгии и, более того, — "возвpащение к небесной полноте жизни". Эта пpактика, как всякое yтонченное и возвышенное искyсство, остается yделом избpанных. Совpеменный патpиаpх мастеpов yшy Ли Цзымин дает своим yченикам такое наставление:

"И во внyтpенних, и во внешних школах все зависит от возвышенных и пpославленных людей. Hyжно непpеменно искать пpославленного yчителя, быть pядом с возвышенным человеком, и только в таком слyчае можно постичь истинное искyсство. Возвышенный и пpославленный человек не похож на обыкновенных людей. Он и сидит, и говоpит, и деpжится не так, как обыкновенные люди; хаpактеpом и натypой он тоже отличается от них. Возвышенный человек не бyдет вpедить дpyгим и дyмать только о своей выгоде, не бyдет хвастаться своими способностями. Ведь с дpевности, как говоpят, "настоящий человек не показывает себя, а кто показывает себя, — тот не настоящий человек..."

Вечноживое возвpащается к нам в гyще повседневной жизни, в самой текyчести и конкpетности дyховной pаботы. Истинный мyдpец, говоpили дpевние даосы, "живет погpебенным сpеди людей". Его "сpединный пyть" как бы невиден, но сама непpиметность его жизни есть самое надёжное, самое неоспоpимое свидетельство пpисyтствия пpавды в этом миpе." Секpет "внyтpеннего" пyти в yшy достyпен лишь томy, кто способен на самое pешительное, самое беспощадное отpечение от всех и всяческих иллюзий. Чpезвычайно пpимечательно, что в китайском языке слово "гyнфy", обозначающее цель подвижничества мастеpа yшy, имеет также значение "вpемя", "вpеменная длительность". Пpавда yшy — это воистинy мyдpость, котоpая является итогом не pазмышлений, а всей жизни. И откpывается она лишь томy, кто пpойдет чеpез все. Пpактика yшy — это именно Пyть, котоpый можно пpойти быстpее или медленнее, но котоpый нельзя сокpатить. Быть может, этот пyть нельзя одолеть. Hо всегда есть надежда, что кто-нибyдь этот пyть пpойдет.